Русский чешский партизанВо время Великой Отечественной Яков Бойчук чудом сбежал из немецкого плена и до самой Победы воевал с фашистами в чешском партизанском отряде. Еще лет двадцать назад история человека с такой военной биографией в принципе не могла быть опубликована. Но, к счастью, времена изменились: сегодня солдата не объявляют изменником Родины только за то, что он побывал во вражеских застенках. Впрочем, эта горькая чаша миновала нашего героя и в те далекие годы, когда миллионы советских людей из немецких концлагерей отправлялись прямиком в лагеря ГУЛага.— На войне я не получил ни высокого звания, ни высоких наград, но все же мне очень повезло: я остался жив, только раз был легко ранен, и меня не отправили в Сибирь как врага народа. Это и есть простое солдатское счастье, — рассказывает Яков Бойчук. После войны он более четверти века, до самой пенсии, честно трудился на «Куйбышевазоте». Ужас Севастополя На войну Якова призвали из Запорожья в сентябре 1941 года, когда ему исполнилось 18 лет. В тот день всех новоиспеченных солдат построили на плацу и маршем приказали идти за командирами. Так, пешком, с рюкзаками за плечами молоденькие воины шли до самого Ростова. Здесь дивизию погрузили в товарный состав и отправили в грузинский портовый городок Поти, откуда на кораблях перебросили в Севастополь, где наши войска вели отчаянные бои, держа ныне легендарную «вторую Севастопольскую оборону». Но 4 июля 1942-го порт-герой пал. Спасаясь от бомбежек, солдаты и мирные жители укрылись в гротах Херсонского мыса. Немцы добивали людей с воздуха. С неба летели бомбы, сплошной стеной рвались снаряды. Сквозь адский грохот едва пробивались стоны и плач женщин и детей. Через пару часов Херсонский мыс был сплошь покрыт изувеченными человеческими телами… Яков Бойчук уцелел. — Только один осколок срикошетил мне в ногу — острая боль, казалось, пронзила все тело, — вспоминает Яков Александрович. — Но я терпел — ведь мне невероятно повезло! Это было мое первое, но единственное ранение за всю войну. А когда бомбежка стихла, пришли фашисты. Они согнали нас — тех, кто уцелел — в виноградники, окруженные пулеметами. Потом погрузили в вагоны и отправили в Германию... Работай или... умри Лагерь Герлитц, куда пригнали пленных, находился на границе с Чехословакией. Это был двухэтажный дом зажиточного бюргера, пожертвованный хозяином «делу великого Рейха». В маленьких комнатках гитлеровцы на скорую руку сколотили десятки деревянных нар, наглухо зарешетили окна, территорию огородили колючей проволокой. В тесных душных комнатах русские проводили ночь, а днем их гнали на работу. Труд был адский: пленные таскали на себе тяжелые рельсы, меняли шпалы и долбили камни железными кирками. При этом кормили их очень скудно: на обед чаще всего доставалась тарелка тыквенной похлебки с вареными сорняками. Праздником считались дни, когда выделяли немного картошки или вареной моркови. Не мудрено, что от такой жизни многие быстро теряли силы и на работе падали, подписывая себе смертный приговор. В Герлитце не церемонились с теми, кто не мог больше работать на Германию. Казнь была жестока — пленных переставали кормить, и они долго умирали в голодных муках. — Было страшно сознавать, — говорит Яков Александрович, — что если ты не сможешь выйти на работу, тебя ждет смерть от истощения. — Работать вопреки всему, не замечать усталости и болезни, — я повторял про себя эти слова каждое утро, каждый час в течение двух лет, которые провел в этом лагере... Поймают — повесят Но однажды случилось событие, которое и сегодня Бойчук называет не иначе, как чудом. В тот день, ремонтируя рельсы на железной дороге, пленные вдруг услышали далекий гул и перестук колес. А вскоре увидели, как к их участку дороги стремительно приближается товарный состав. Немцы немедленно приказали освободить путь поезду. Но когда грохочущий состав пролетал мимо, Яков, собрав все немногие силы, прыгнул… Он чудом уцепился за край одного из вагонов и оказался внутри товарняка. — Мое сердце бешено колотилось, а в голове пульсировала мысль: меня не успели застрелить, но когда поймают — обязательно повесят, — вспоминает Яков Александрович. — Перед глазами в мельчайших подробностях вставали картины, как немцы за любую провинность вешали пленных. Таких было много... Но в душе росло ликование: пусть на пять минут, но теперь я свободен! В лесах Чехии Яков отлично понимал, что не останется в живых, если доедет до ближайшей станции. «В Герлитце, — рассуждал он, — давно начался переполох, меня ищут и уже готовят облаву». Бывший пленный решил рискнуть: умирать, так свободным! — и выпрыгнул на ходу из мчащегося поезда. От сильного удара спас снег, но мягким приземление не получилось... Едва придя в себя, Яков пополз в лес. Первую ночь беглец провел в большой водопроводной трубе. А на следующий день отправился искать своих. — В тот момент я не надеялся встретить наши войска, — вспоминает Яков Александрович. — Больше думал: какая будет удача, если мне на пути попадутся чешские партизаны. В то время они постоянно злили немцев своими дерзкими вылазками — бомбили мосты, подрывали железные дороги... И здесь Якову вновь повезло: первым человеком, которого он повстречал, стал чешский охотник. Увидев в лесу человека с ружьем, Бойчук спрятался за деревом. Но тот дружелюбно улыбнулся и подозвал Якова к себе. «Куда идешь?» — спросил охотник. «Домой», — ответил Яков. «Твой дом далеко, — возразил чех, который по акценту догадался, что встретил беглого русского, — пойдем лучше со мной!» — С того самого дня дружелюбный чешский народ навсегда покорил мое сердце, — признается Яков Бойчук. — Много лет спустя, после окончания войны, я вернулся в Чехию по туристической путевке, и приобрел там новых друзей, с которыми общался на протяжении многих лет. Они приезжали в Тольятти, а я ездил в гости к ним. Яков-Кострома Чехи, рискуя своей жизнью, по очереди прятали Якова Бойчука в своих домах — немцы рыскали по всей округе, как ищейки. Им обязательно нужно было изловить беглеца, чтобы повесить в назидание остальным пленным — мол, от нас невозможно сбежать. Так, укрываясь то в одном доме, то в другом, Яков добрался до города Оломоуца, окруженного Судецкими горами. И наконец встретился с отрядом чешских партизан. Увидев худенького русского паренька в заношенной робе, командир отряда спросил: «Откуда будешь?». В тот момент Яков, на всякий случай, решил скрыть настоящий адрес и назвал первый российский город, который вспомнил. «Кострома», — ответил он. С тех пор «Кострома» стало конспиративным именем нового члена чешского партизанского отряда «Карел». «Увы, но из-за наших конспиративных кличек, — вздыхает Яков Александрович, — мне после войны так и не удалось найти своих чешских однополчан». Целый год Яков воевал вместе с чехами: бомбил мосты, сжигал склады, нападал на железнодорожные составы… Немцы после таких акций просто зверели и с особым остервенением прочесывали горные склоны, разыскивая землянки «Карела». На время фашистских «зачисток» чехи распускали отряд и возвращались к мирной жизни. Такая тактика помогала партизанам сохранить людей и силы, хотя без потерь, конечно, отряд не обходился. — Гибли в основном разведчики, — рассказывает ветеран. — Они больше всех рисковали жизнью. Мне тоже приходилось ходить в разведку. Я переодевался в форму немецкого солдата, «прятал» ногу, чтобы меня приняли за раненого, брал в руки костыли и шел в город выяснять, где у фашистов расположены склады с продовольствием и оружием. В то время Оломоуц окружали госпитали с ранеными немецкими солдатами. Их пайки были очень скудными — они постоянно выходили в город и вымаливали у местных жителей кусок хлеба или сигарету: война шла к концу, и Гитлер проигрывал… Снова в строю Яков до сих пор помнит, как ликовали чехи, когда в город, наконец, пришла русская армия. Правда, сам он, сбежавший из немецкого плена, немало поволновался — все знали, что его Родина не жалует пленных. От неминуемой ссылки, в которую отправляли всех «врагов народа», Якова вновь спасли чехи. «Он отважный боец!» — заявил командир чешского партизанского отряда дотошному особисту. И Якова восстановили в рядах Советской армии. Несколько месяцев Бойчук служил адъютантом коменданта города Забжег. И там встретил долгожданную Победу. Он навсегда запомнил бесконечную радость, которая захлестнула, объединила в тот день и чехов, и русских. Как плакали от счастья женщины и мужчины, не в силах поверить, что все ужасы войны теперь — позади. Запорожье — Тольятти После Победы Яков остался служить в армии. В родное Запорожье вернулся только в 1947 году. Вскоре он осуществил свою мечту — выучился на учителя и долгое время преподавал детям физику и математику. В конце 60-х он с семьей решил перебраться в молодой перспективный Тольятти. Здесь устроился работать на «Куйбышевазот» машинистом аммиачно-холодильных установок. На пенсию ушел в 73 года, проработав на заводе 26 лет. Яков Александрович с большой теплотой вспоминает атмосферу дружелюбия и неизменное чувство трудового товарищества, всегда царившего в родном заводском коллективе. И, конечно, он никогда не забудет те годы, когда в его жизни была война. |
 |
|