Тольятти Новости

От Брюгге до Тольятти

Рыба должна обрести свободу, хоть в «Брюгге, хоть в Тольятти», как перебирает в уме города еще один персонаж Болмата. Сборник полон чеховских мотивов. Только здесь «студент» идет на антиглобалистскую демонстрацию и гибнет от полицейской пули, а «вишневый сад» становится инструментом пытки для

Сергей Болмат давно получил от критиков щедрый подарок — звание «русского европейца». Он еще в 1998 г. переселился в Германию и постепенно перетягивал туда свою прозу: действие его первого романа «Сами по себе» происходило в Петербурге, во втором было много авиаперелетов, он как будто зависал «в воздухе», а герои третьего, комедийные «близкие люди», уже прочно обосновались на немецкой земле.

У нас Болмата читали все 2000-е, однако не то чтобы очень расстроились, если бы он, следуя собственной логике, следующие книги написал совсем по-немецки. Но не тут-то было: упрямый Сергей Болмат в сборнике «Самое большое животное» пробует перевезти на новую родину еще и Чехова с Хармсом.

Несколько лет назад в российской прессе появилась жесткая, провокационная политическая эссеистика Болмата. Однако в его слишком буквальных призывах приглядеться, как это делается на Западе, и «работать, работать», избавляясь от провинциальности, русскому уху слышалось что-то обидно чуждое, вроде «arbeiten, arbeiten!». В его новых рассказах тоже сохранено ощущение этой жесткости. Хотя на этот раз кровожадные высказывания о «пользе тоталитаризма» он отдал смешной и слишком легко узнаваемой героине: «Тетя Рита была убежденной антикоммунисткой, диссиденткой и сторонницей демократических реформ, которые Роману Павловичу представлялись крайне правыми и даже отчасти фашистскими». Но колоритная тетя Рита появляется позже, а первый рассказ, «Предатель», о том, как старик, во Вторую мировую «сбежавший к немцам», теперь учит жизни молодежь («нет никаких своих и нет никаких чужих, есть только ты и твой приятель»), словно специально выставлен на аванпост как предупреждение, чтобы часть читателей могла гневно захлопнуть книгу. Кто продолжит чтение, узнает, что предательством здесь считается совсем другое.

Автор показывает нам каких-то рыхлых людей, может и неплохих, но не особо приспособленных к созиданию. Приехав в Европу, они норовят сбиться в кучки на все тех же тоскливых кухнях. Герои рассказа «Судак» ходят друг к другу в гости, все время забывают положить в морозилку предусмотрительно закупленную рыбу и в конце концов выпускают ее в речку. Рыба должна обрести свободу, хоть в «Брюгге, хоть в Тольятти», как перебирает в уме города еще один персонаж Болмата. Сборник полон чеховских мотивов. Только здесь «студент» идет на антиглобалистскую демонстрацию и гибнет от полицейской пули, а «вишневый сад» становится инструментом пытки для слишком независимой старшеклассницы. Одноименный рассказ — самый мрачный в сборнике: учительница, придерживающаяся псевдокоммунистических взглядов, объединяется с «новой русской» ученицей, чтобы вразумить Катю, что из «неимущих». В нищем доме они с отвращением смотрят на больного Катиного брата, который занят изготовлением паленых ремней «Армани» и «Прада».

Брезгливость к больному обществу, которое якобы недостойно лучшего, сродни презрению к ребенку-инвалиду, у которого изо рта течет слюна. Эту боль писатель чувствует даже издалека. И лекарства предлагает, их еще доктор Чехов прописал. Сергей Болмат знает обо всем этом не понаслышке. Он и сам чувствует, что «работать, работать!» недостаточно, его рассказы не дотягивают до чеховского уровня, который он сам же себе установил. Поэтому, когда не выходит с чеховской простотой, он использует слишком буквально понятую хармсовскую эксцентрику — на манер «тут королева рассердилась и ударила короля тарелкой, а король ударил королеву миской». Что делать, если «самое большое животное» — еще и самое неповоротливое.

Ведомости