Вячеслав Смирнов. Записные книжки-4В тот день, когда в Москве, в Литературном институте я рассказывал на творческом семинаре об этом событии, в Тольятти в своей мастерской скончался персонаж моего повествования. В недобрые минуты накатывают беспокойные мысли. Вот очнется некий пациент в приемном покое и спросит: — А как дела у Заканчиваю публикацию фрагментов из книги «Одинокий русский писатель» (глава «Ни тени вымысла»).* — Подцепила моя подружка какого-то итальянца. Видать, славно у них все получилось, потому что когда он на некоторое время уезжал на свою историческую родину, то оставил ей немалую сумму денег — на телефонные переговоры, и так, на жизнь. В кои-то веки она собралась позвонить. Разговор предполагался такой: приветы от друзей и знакомых, и в конце — список вещей, которые нужно купить и привезти. Так, на пять минут разговор. На главпочтамте сказали: — Сегодня не можем, линия занята. А вот через два дня приходите, мы вас сразу же соединим. Приходит она в назначенное время. Показывает какой-то квиток. Ей через две минуты по “громкой” объявляют: — Пройдите в пятую кабинку! Связь с Миланом! Некая тетушка, сидевшая рядом, тут же стала разоряться: — Ни хрена себе! Милан! Я тут два часа с Сызранью поговорить не могу! Давно бы успела на автобусе туда съездить! *** Журналист Артем Алексанян задолбал всех своими рассказами о том, что ему нравятся женщины гораздо старше его по возрасту. Друзья сочинили про него такую историю. — Привет, Артем! Как ночь-то провел? — Да вот, с женщиной познакомился вчера, у нее и заночевал. — Ну и… — Все прекрасно, только ребенок ее замучил, орал за стеной всю ночь, паразит. — Маленький небось? — Какое там “маленький”, 30 лет оболтусу. На жену орал. *** Мама с ребенком едут в автобусе. Неожиданно за окном проплывает печальная картина: в открытом грузовике везут коров — вероятно, на скотобойню. Не смотря на трагизм ситуации, некий бык забрался на некую корову и пользуется моментом, как только может. Ребенок, прильнувший к стеклу, спрашивает: — Ма, а че это он делает? — Ой, я даже не знаю… Рассудительное дитя самому себе и в первую очередь маме объясняет: — А это он смотрит: далеко ли до мясокомбината? *** Все произошло в Западной группе войск, но вряд ли это может отложить какой-либо отпечаток на канву повествования. Пьяный комбат заходит в солдатскую баню, где идет помывка. Застроил личный состав, ходит взад-вперед и говорит: — Вот, в ваши годы Чайковский педерастом был! Шостакович — импотентом стал! А вы тут — поотрастили до колен, матери домой письмо написать не можете! *** В профилакториях и на турбазах наглядная агитация ограничивается щитовой рекламой типа: «Солнце, воздух и вода – наши лучшие друзья!» Авдеев как-то исправил подобную фигню, начертав на щите следующее граффити: «Солнце, воздух и вода – это ерунда! А вот сахар, дрожжи и вода – это да!» Вообще, его перу принадлежит одна из надписей на каком-то доме в Питере: Лучше секс, Чем ракеты МХ Но более всего всколыхнула душу надпись на автобусной остановке в родном городе: Девушки! Не бойтесь секса! Член во рту вкуснее кекса. *** — Была у меня аудиенция с Михал Михалычем Жванецким. Я ему сделал одно очень интересное предложение, мы так мило поболтали… — Ну-ну, и что он тебе сказал? — Он сказал: «Нет!» *** Журналист Паша Каледин после неудачного приземления на параплане сломал ногу. Художник Южаков сочувствует ему: — Да-а, Паша… Ты, наверное, теперь по бабам не ходишь… Нельзя тебе по ним ходить… Можно только ползать! *** Как-то пересеклись с поэтессой Ириной Сохиной в гостях. Сидим, общаемся. Знал я ее не столь давно. В какой-то момент Ирина произносит вполголоса: — Слава, мне нужно с тобой поговорить. Уединяемся. Ира не менее интимно шепчет: — Ты не хотел бы взять меня себе на вечер? Несколько смутившись, я, тем не менее, ни секунды не раздумывая, тут же выпалил: «Да!» — собеседница была девушкой небезынтересной. Но, в то же время, пока я это произносил, в голове выстроилась разочаровывающая по своей простоте логическая цепочка: в ближайшие дни я планировал проведение поэтического вечера с участием ряда авторов, и речь могла вестись всего лишь об участии в нем… *** 22 апреля, в день рождения Ленина, сдавал я экзамен по философии кандидату философских наук Калитину. Билет мне, разумеется, достался № 13, на что экзаменатор воскликнул: — Поздравляю! Вопрос формулировался так: «Определение понятия «русская интеллигенция». Следует отметить, что Калитин был сторонником дуализма, то есть для раскрытия одного вопроса требовалось привести как минимум две точки зрения. В день рождения Ленина на билет № 13 с вышеизложенной темой ответ возникал сам собой: «Интеллигенция – это не мозг нации, а говно!» Иной точки зрения на данную проблему у меня все не возникало. Калитин, слушая ответы экзаменуемых, время от времени с интересом посматривал в мою сторону, созерцая ход мыслительной деятельности на моем челе. Наконец, произнес: — Хотите тройку? Пожалуй, это было логическим завершением дня, ознаменованного просто-таки метафизическими совпадениями! *** У некоторых литераторов существуют свои, довольно специфические, приемы написания произведений. Бабель, например, в своих рассказах старался вычеркивать максимальное количество слов, но, чтобы при этом не терялся смысл повествования. Довлатов следил, чтобы слова в предложении не начинались с одной и той же буквы. Поэт Алексей Алексеев тоже, кстати, придерживался определенных принципов, которыми как-то поделился со мной. Слова в его повествовании сложились так, что невольно получился некий экспромт. Поскольку Алексей на свой речевой поток еще тогда не обратил особенного внимания, то, естественно, о той истории он уже и не вспомнит. Но, к счастью, его фразу я записал сразу же: Когда я писал без предлогов Насыщенные слова, Мне это дало очень много С точки зрения мастерства… *** Знакомый гомосексуалист однажды доверительно поведал мне: — Ты знаешь, Слава, я решил сменить сексуальную ориентацию, это сейчас так модно! Теперь я ухаживаю за девушками! *** В молодости Игорь Елизаров работал учителем истории в заброшенной деревенской школе где-то в Чувашии. Однажды он обратил внимание на плакат, который висел в фойе: «Да будь я хоть негром преклонных годов… я русский бы выучил только за то, что им разговаривал Ленин!» — Как же так? – подошел Елизаров к директору школы. – Даже негр сумел выучить русский язык! А советский чувашин – не может?! Директриса была разумным человеком. В тот же день плакат был снят. *** Как-то заскучал я в милой девичьей компании. Одна из дам, не расположенная к веселью, подсела ко мне и сосредоточенно спросила: — Хочешь, по руке погадаю? Что было – ты и сам знаешь, а что будет – все как есть расскажу. Вежливо скрыв свой скептицизм, я раскрыл ладонь. Верить во все это было необязательно, но все равно – интересно. — Линия жизни у тебя прямая и глубокая. Жить ты будешь долго, но несчастливо. Женишься поздно, и от брака будет у тебя мальчик. Но женщина вскоре уйдет от тебя, а сын позабудет. Второй брак будет продолжителен, но бездетен. Ты сделаешь карьеру, но к вершине придешь не сразу – тебе будут мешать. Бойся брюнетку – некоторое время тебе с ней будет хорошо, но затаит она обиду, — и так далее – все в том же ключе. Под конец «гадалка» понизила свой голос до трагического шепота и вымолвила: — А умрешь ты – не своей смертью… Ну, все – думаю. Даже внутри что-то замерло. — …х… м подавишься! Прошло уже много лет, а я все думаю: когда? И главное – как? КАК? Господи, Боже ты мой! *** После второго инсульта у художника Валерия Бузина случилась амнезия. Ну, откачали его. Ходит он бодрячком по палатам, с больными общается, интересуется всякими событиями, происшедшими в мире за время его болезни. Как там Хрущев? – говорит. – Как кукуруза? И когда сказали ему, что Хрущев давно умер – Бузин заплакал. Странный и печальный финал имела эта история. В тот день, когда в Москве, в Литературном институте я рассказывал на творческом семинаре об этом событии, в Тольятти в своей мастерской скончался персонаж моего повествования. В недобрые минуты накатывают беспокойные мысли. Вот очнется некий пациент в приемном покое и спросит: — А как дела у литератора Смирнова? Как живет? Чем дышит? И когда скажут ему, что умер давно литератор Смирнов – то заплачет пациент, горько зарыдает. Так вот, в эти самые «трудные минуты» нередко думаю я: заплачет ли, зарыдает? |
 |
|