И еще раз о национализмеВ 1975 году мы переехали на ПМЖ в Тольятти – по тем временам настоящий плавильный национальный котел. Я был просто задохликом, и врачи порекомендовали моим родителям сменить климат. По сравнению с той территорией, где я родился – здесь был настоящий курорт! В те годы никто не придавал значения Хотя мои родители были родом из Вологодчины, где и по сию пору 95% составляет русское население, в 1950-е годы наша многочисленная семья вынуждена была разъехаться по белу свету. В итоге я и мой младший брат родились в Сибири, под Омском.Я не был удивлен, что друзьями моих детских игрищ были немцы, чечены, казахи. Почему-то немцев было больше всего. Я даже запомнил некоторые смешные фамилии: Губа, Ворона. Этимология происхождения этих фамилий мне неизвестна до сих пор. Моя мама, учитель начальных классов, рассказывала, что особенно трудно было забирать детей в школу из немецких поселений. Пережившие своих стариков старухи крайне негативно относились к пришлым русским. В 1962 году на Первомай над одним из сельсоветов кто-то из хулиганских побуждений вывесил флаг со свастикой. Итоги расследования чудовищного по тем временам проступка мне неизвестны. Придя в школу, немецкие дети не знали русского языка. К третьему классу они уже могли общаться на нем, но все еще очень плохо. В 1975 году мы переехали на ПМЖ в Тольятти – по тем временам настоящий плавильный национальный котел. Я был просто задохликом, и врачи порекомендовали моим родителям сменить климат. По сравнению с той территорией, где я родился – здесь был настоящий курорт! В те годы никто не придавал значения тому, какой национальности твой коллега, собеседник или одноклассник (в моем случае). В моем классе учились и немцы (Шнайдер, Гросс, Лейс), и татары (Валиуллин, Хабибуллин), одноклассником младшего брата был эстонец (Лейбве). Но нужно еще учитывать специфику территории, на которой мы проживали! Так, много позже жена моего друга (приехала из Таганрога, муж – из Нижнего Тагила, оба русские) с изумлением признавалась своему супругу: «Я никогда не могла представить, что среди моих друзей окажутся чуваши, мордва! Я никогда не слышала о таких национальностях!» После того, как в Тольятти был построен Волжский автомобильный завод, со всех концов Советского Союза сюда хлынули «рабочие руки»: здесь предоставляли рабочие места, а через непродолжительное время – и жилье. Я общался с руководителями армянской, азербайджанской диаспор, которые приехали в наш город (они тоже говорили: НАШ город!) в начале-середине 1970-х годов. И им было очень обидно и оскорбительно, прожив здесь почти всю сознательную жизнь, сталкиваться в постсоветское время с массовыми проявлениями бытового национализма – в первую очередь, со стороны представителей правоохранительных органов. Итак, мой первый националистический опыт произошел, когда я был призван в ряды Советской Армии. Я, такой мальчик-одуванчик, весь из себя советский интернационалист, вдруг обнаружил, что, помимо всего прочего, существует христианский и мусульманский мир. И между ними – неразрешимые противоречия! Помню сцену драки в армейской столовой, после которой один из драчунов вдруг стал ползать на коленях перед своим соперником и стонать: «Прости! Прости! Я не знал, что ты мусульманин! Я думал, что ты – кофир! О, Аллах! Я ударил мусульманина!» В процессе общения я постепенно стал выяснять, как те или иные народы уничижительно именуют друг друга. Ну, мне были известны слова: чурка, бабай, урюк. Например, эстонцы называли русских (не помню, как по-эстонски) «крупный рогатый скот». Узбеки называли русских «кофир» (неверный). Когда я спросил аварца, как они называют русских, он ответил просто: урус. Ну, это было совсем уж безобидное прозвище. В плане общего развития, в интеллектуальном плане сослуживцы различались не столько по национальному признаку, сколько по месту проживания и соответствующей социальной среде. Так, столичные жители превосходили по интеллекту жителей кишлаков, аулов и улусов. Ленинградцы, москвичи – с этими было все понятно. Но, скажем, одним из моих сослуживцев был сержант Орманбеков из Алма-Аты. Образованный человек с чистейшим русским языком, которому могли позавидовать подавляющее большинство русских, белорусов, украинцев. В советское время в целях поддержания и развития «братства народов» межнациональный «плавильный котел» практиковался обширно. Поэтому в западную Белоруссию, где я служил, в основном к месту дислокации поставлялись хлопкоробы из Намангана и Мары – физически и умственно не развитые люди, всю жизнь питавшиеся только рисом и его производными. Русского языка они не знали вовсе. Кстати, из казанских деревень к нам привозили татарчат, которые тоже не владели русским языком. Нерусскоговорящие татары называли нерусскоговорящих узбеков урюками, а те их, в свою очередь – бабаями. До сих пор помню имена многих своих белорусских сослуживцев: Мухаммедхаким Мухаммеднаимович Шарафутдинходжаев, Яхьё Сабитханович Камбаралиев, Усманжон Сабиржонович Юлдашев и т.д. Кстати, хохлы-западэньцы были тупее даже азиатов. Приятное впечатление осталось от эстонцев: этакие ребята с натуральными рязанскими харями и с хорошим русским языком без акцента. Если брать националистическую составляющую, ее крайнее проявление – ненависть по этническому признаку, то основные конфликты были именно с западэньцами и азиатами из глухих кишлаков. С кавказцами проблем не было: почему-то все они были из богатых семей, и в армию их отправляли после семейного совета, чтобы отвлечь «золотую молодежь» от наркотиков, девочек, пьянства. Да, совсем забыл добавить: всех москвичей без исключения считали в лучшем случае – чмырями, в худшем – пидарасами (в буквальном смысле этого слова). Итак, перенесемся уже в начало 1990-х годов. К тому времени я учился во втором по счету институте (Литературный институт им. М.А. Горького). Помню, профессор, читавший нам курс по истории России XIX века, категорически отказывался принимать экзамены у евреев, при каждой последующей пересдаче каким-либо образом мотивируя свой отказ. Но помню и рассказ одного русского мальчика из города Ош, который был свидетелем того, как в общественном транспорте толпа коренных жителей насиловала на задней площадке автобуса русскую девушку, как он каждый вечер встречал с работы свою маму, пряча под одеждой кухонный нож, как он не мог пройти днем по улице, чтобы не получить плевок в лицо, пинок под зад, да и просто грубое слово вслед. Отчего-то вспомнилась давняя история с моим братом (он у меня «истинный ариец», этакий нордический тип – высокий, белокурый), который с группой совершал восхождение на Тянь-Шань, выдвигаясь из какого-то горного азиатского кишлака. Низкорослые, кривоногие аборигены показывали на него пальцем и смеялись – так, словно им никогда не доводилось видеть белого человека! Затрону отдельно и еврейскую тему. Среди моих друзей много тех, кто является евреем, или ассоциирует себя с этим народом. Некоторые живут сейчас в израильских кибуцах, некоторые успели принять участие в войне с Палестиной, некоторые жили и продолжают жить в Тольятти. Антисемитизм был вне сферы моих интересов. И когда мне, к примеру, уважаемые люди, с кучей образований и докторскими степенями, после пятой-седьмой рюмочки начинали говорить про масонский заговор, протоколы сионских мудрецов и прочее, я, поддерживая разговор, пытался перевести его в другое русло: «Э-э, да где ты видел евреев? Пройди сейчас по улицам – кругом одни черножопые!» На что собеседник внятно отвечал: «Вот они и есть настоящие сионисты!» Общаясь в еврейской среде, мне доводилось «листать» труды классиков сионизма (в начале 1990-х стали привозить переводную литературу), но это был интерес для ознакомления, для общего развития. Я читал и фашистскую, и исламистскую, и атеистическую литературу. И даже какие-то пидорские журнальчики. Во всем хотелось разобраться, что-то понять для себя. Но когда уже в 2000-е годы одна моя юная начальница изо дня в день стала рассказывать, как она в 14 лет мечтала уехать на ПМЖ в Израиль, как она училась в замечательной школе сохнут и как они там праздновали прекрасный праздник пурим – я не выдержал и взмолился: дескать, пощади мои чувства! Я же не рассказываю тебе про белое господство и про русский порядок! Словом, обидел я человека. Вообще, к чему я написал этот спич? Я не знаю. Но считаю, что у каждого человека должна быть этническая самоидентификация. Человек, который не понимает, ни кто он, ни что он – наверное, не имеет права вообще касаться подобных вопросов. Да, есть национальные интересы, но есть интересы и этнические. Какого ж черта так тщательно пытаются сохранить своеобразие каждой национальной культуры, если какие-то невнятные деятели утверждают: все это не имеет никакого значения и никакой ценности, поскольку все равно скоро все народы станут едины! Так вот, пока все не стали едины, любите папу, маму, любите Родину. Свой народ любите. И не любите тех, кто не любит ваш народ. Стало быть – зиг хайль? 22.12.2010 |
 |
|